Заметки об Экстремальном
автор: rms1
11 группе посвящается
( а также репе и космопланам)
Весьма известная компиляция Галковского «Уткоречь» («Пушинка к пушинке») преподносит нам высокие образцы соцпоэзии как объект насмешек и укор, как повод для высокомерного сужденья над промотавшимся отцом. Галковский на суд публики он представил образцы средненькие, в общем-то ни горячие, ни холодные, образцы, по которым прошлась гримирующая рука грамотного редактора. Недостатки или достоинства их очевидны относительно эпохи прочтения, и уже одно это ставит их в ряд с аналогичными произведениями какого-нибудь Саши Чёрного. Уверен, что если собрать поэтические произведения, посвященные 300-летию дома Романовых, подборка получилась бы не менее представительная. Иными словами, ничего специфически советского или даже русского «Уткоречь» не представила. А между тем соцпоэзия, взятая в экстриме, порождала уникальные, неповторимые образцы поэзии, в сравнении с которыми все постинтеллектуальное метания представляются декламацией октябрятских стихов не детском утреннике. Мне, правда, известен всего один поэт соцэкстрима, и цитировать я буду про памяти, но поразительная сила и образность его творчества от этого, надеюсь, не уменьшаться. Скажу сразу – Галковский не там искал. Источником соцпоэтического экстрима являются не формальные томики с успокоительной надписью «Отпечатано в типографии ВПЕРЁД тиражом 10 000 экземпляров», нет, настоящий соцпоэтический экстрим печатался в газетах, особенно периферийных. Вот там-то в уже далёком 1981 году мы нашли первое произведения соцэкстремизма. В упомянутом 1981 году мы, студенты второго курса Мед. Института отрабатывали в колхозе «Путь Ильича» своё законное. Уже как с месяц. И вот однажды Дима Ф. (ныне ведущий врач-анестезиолог, New York, USA) принёс приобретённую по случаю газету «Советская Сибирь». В те времена уборочные проводились на манер военных компаний, со всеми пропагандистскими атрибутами второй мировой – сводками с театра военных действий, агитбригадами, лозунгами текущего момента, и конечно, с соответствующими песнями и стихами. Вот на них-то и обратился наш испытующий юношеский взор. На последней странице газеты располагалась поэтическое отражение текущего сельскохозяйственного момента, первое классическое произведение соцэкстрима, которое мне довелось узреть. Начала не помню, начну со второй строфы.
А другой рядовой партиец – Гололобов Василий Егорыч -
Пашет зябь с превышеньем нормы, и с заглядом в грядущий год
Вот недавно - пришёл он с поля и на скромный вопрос супруги
- Отчего ты, мол, задержался – Подожди, жена, не суди!
Понимаешь, никак не мог я клин оставить недопахамши
А том клине десять гектаров – вот теперь – и суди ряди
Много их таких неуёмных и в совхозе Преображенском,
И в других подобных хозяйствах
Пашут, сеют, навоз тасуют
От весенних зорь до зимы
Но без их трудовой напруги, без усилья их трудового
Не ходили бы мы в звездочётах, не летали бы к звёздам мы! *
Иван Краснов
Классическое произведение тем и отличается от среднего уровня (представленного в «Уткоречи»), что оно западет в душу после первого же прочтения. Стихотворение было мгновенно выучено наизусть и стало, как и положено классике, жить в народной речи своей жизнью. Когда я и через 20 лет приехал в Н-ск, все мои знакомые продолжали вворачивать в речь «вот теперь и суди-ряди», «много вас, таких неуёмных», зачастую не догадываясь о соцэкстремальном происхождении указанных фраз. Но вернёмся, однако, в 1981 год. Назавтра Дима М. (ныне врач-функционалист, Washington, USA) принёс новый номер «Советской Сибири». В нём была целая подборка стихотворений указанного автора (от которой в моей памяти уцелели лишь обломки, многократно повторённые в современном фольклоре).
Звёзды ночь разбросала, а ему не до снов
В поле зябь поднимает тракторист Иванов
На гектары сегодня он свой день разверстал
Размахнулся на восемь, а двенадцать вспахал
......
...И за труд его чтут, а за то, что с Амура - Амуренком зовут...
.....
(дома)... Николая ждёт Оля – молодая жена
И хотя этот случай в нашей жизни не нов
От любви её жгучей полон силы могучей
Тракторист Иванов!
:::
« Поют колёса чи-чи-чи
Семён, куды ты едешь?
На зерноток, в Карагучи!»
«Парни не работают – лютуют
Взгляд приглядчив, и рука тверда
Каждый день России салютуют
Чуть не тыщей центнеров зерна
.......
Вот стоит он в своей кепке волглой
Сажей-пылью заметанный весь
И сияет над стернею колкой
Кубок, учреждённый в Вашу честь!»
Обратите внимание как по-современному, по-демократически звучат эти строчки «Парни не работают – лютуют / Взгляд приглядчив, и рука тверда». Истинная поэзия всегда современна, всегда напрямую приложима к окружающей действительности. Правда, что означает «волглый» применительно к головному убору нам узнать, несмотря на значительные усилия, так и не удалось.
Не имея формального литературоведческого образования, мы, тем не менее, сумели нащупать основные приёмы автора-соцэкстремала. Как и положено истинному социалисту, автор Иван Краснов был большим либералом, индивидуалистом. Он никогда не писал о серой массе, нет, герой его произведений всегда конкретное, лицо, индивидуальность, с фамилией, именем и отчеством (Гололобов Василий Егорыч; Николай Иванов и т.д.). Все эти люди реально жили, лютовали, ездили в Карагучи, хранили в серванте вырезки из газет со стихами не о ком-нибудь – о них! Поэзия Ивана Краснова рождалась спонтанно, на зернотоке, в грузовике, во время тасования навоза – что бы сразу шагнуть в экстремальную соцвечность. Главное было именно это дыхание спонтанности, ничем не сдерживаемого потока сознания, выплеснутого на газетные полосы провинциальной «Советской Сибири»
По-юношески стремясь к образности, мы долго спорили, как внешне должен был выглядеть поэт-соцэкстремал. Нам представлялось, что он должен был жить в частном секторе, в окружении домашней скотины, ездить на помятом чёрном мотоцикле «Урал», а жена его, в романтической засаленной телогрейке должна была ходить по соседям и часто говорить не то с насмешкой, не то с гордостью – «А мой-то... Поэт...». Всё, однако, оказалось приземленнее. Иван Краснов оказался при детальном исследовании известным в Н-ске поэтом, преподававшим даже поэтические семинары начинающим сибирским поэтам. Вскоре Саша Л. (ныне врач-психиатр, Тель-Авив, Израиль) сумел найти формальный сборник стихов поэта. Вот тут-то мы и поняли, как редакторская правка губит поэзию. Стихи были бесцветны, серы, одинаковы. Ну да по завету Гиппиус - мы не купцы, поэзию на вес не меняем - и одна гениальная строфа, прочитанная нами в этом сборнике, оправдывает всё издание.
Оказалось, что во время войны Иван Краснов укрывался от фронта в дивизионной многотиражке. Там он оттачивал свой индивидуалистический экстремальный соцреализм и среди стихов того периода попалась такая строфа (описывается, конечно же, подвиг конкретного героя – с фамилией, именем, отчеством).
«Ворвавшись с тыла в чёрный дзот
Он рукавом от плащ-палатки
Заткнул врагу зубастый рот!»
Трудно сразу оценить всю выразительность и глубину этой короткой строфы. Во-первых, мы видим, как правильно делать подвиги. Не грудью на амбразуру, а с тыла, что безопасно и эффективно. Во-вторых, обратите внимание как несколькими резкими штрихами глубоко и выпукло очерчена фигура врага. В чёрном дзоте сидит зубастый враг. Дальнейший анализ неожиданно уносит нас в совершенно сюрреалистические дали. Ну зачем ворвавшись с тыла в чёрный дзот затыкать врагу зубастый рот? Понятно – связать руки, заткнуть деревяшкой воронёный ствол пулемёта, но рот-то при чём? И новую сюрреалистичность приобретает описанная картина, если учесть что у плащ-палатки нет и не может быть рукавов...
Читателю может показаться, что приведённые примеры с рассуждениями являются неким утонченным стёбом высоколобых интеллектуалов из своего сытого Зарубежа. Заверяю что это не так. Как заметил Миша Н. (ныне зам. директора Института Патологии Кровообращения, Н-ск, Россия) средне написать может каждый, реально же написать в экстриме дано только настоящим талантам. Будь то «Элегантная коляска в электрическом биеньи эластично шелестела по шоссейному песку» или «от любви её жгучей полон силы могучей тракторист Иванов». Здесь надо заметить, что у нас существовала и галерея иллюстраций к стихам И.Красова, выполненная Алексеем С. (ныне ведущим специалистом по мед. Обеспечению компании "Нестле", Голландия). То есть талант порождал новые творческие достижения, как и положено таланту (в настоящее время коллекция утрачена).
Эпоху надо учить по экстриму эпохи. Самая главное достоинство экстрима – образовательное. Иван Краснов может дать современному читателю, интересующемуся живым пониманием позднего социализма больше, чем тома исследований. Экстрим поэзии, политики, жизни учит пониманию прошлого и настоящего с несравненной силой. Уверен, что израильский солдат, разрушающий арабский дом в ответ на террористический акт против израильтян, лучше понимает русских погромщиков начала века разрушивших в ответ на террористический акт против русских властей скромный домик его прадедушки; строитель колоссальной длины защитной стены, отделяющей арабские поселения от Израиля, стены, за которую арабам с их террористическими наклонностями нельзя заходить без разрешения израильтян, лучше понимает смысл черты оседлости; а политик, рассуждающий о необходимости принятия экстремальных мер для сохранения еврейской сущности государства Израиль лучше понимает смысл процентной нормы национального представительства.
Итак, итог. Новый антисемитизм и новая русофобия краеугольным камнем ставят отказ от экстрима, приглаживающую руку редактора на живых стихах. Расчёт, вероятно, на то, что, по указанию Ницше, истина находит меньше всего последователей не тогда, когда следовать ей опасно, а тогда, когда следовать ей скучно. Де, мол, побалаболят и перестанут. От скуки. Авторы этой концепции не учитывают того, что экстрим способен жить сам по себе, самовоспроизводиться и самораспространяться. И любое проявление истинного экстрима не гибнет под слоем рутины – всегда находиться кто-то заметит его, запомнит и сохранит для потомков. Что мы и видим.