Текст:Фрэнсис Фукуяма:Технология, сети и социальный капитал

Материал из свободной русской энциклопедии «Традиция»
Перейти к навигации Перейти к поиску

Конец иерархии?[править | править код]

Макс Вебер утверждал, что рациональная иерархическая власть в форме бюрократии является квинтэссенцией современности. Однако вместо этого в конце XX века мы наблюдали, как бюрократическая иерархия приходит в упадок и в политике, и в экономике, а ее место занимают менее официальные самоорганизующиеся формы взаимодействия.

Политической версией иерархии было авторитарное или, в более экстремальной форме, тоталитарное государство, в котором диктатор или небольшая элита, стоящая во главе, обладали властью над всем обществом. Авторитарные государства всех типов — от Испании Франко и Португалии Салазара до Восточной Германии и Советского Союза — претерпевают радикальные изменения начиная с 1970-х годов. Им на смену приходят если не хорошо функционирующие демократии, то по крайней мере государства, которые готовы допускать высокий уровень политического соучастия населения.

Сами демократии также организованы иерархически. Президент США в настоящее время в некоторых отношениях имеет больше власти, чем о том мог бы мечтать восточный деспот, включая возможность уничтожить большую часть мира при помощи ядерного оружия. Разница не столько в иерархии, сколько в том факте, что власть в демократическом обществе делается законной благодаря народному согласию и ограничена в своих правах относительно индивидов. Демократическим иерархиям присущи те же несовершенства, что и их авторитарным аналогам, и в результате фактически все современные демократии испытывают сильное давление, направленное на децентрализацию, федерализацию, приватизацию и делегирование власти.

Корпоративные иерархии также находятся под ударом. Известные случаи неудач больших, чрезмерно иерархических и негибких компаний — AT&T и IBM, в начале 80-х годов начавших сдавать позиции более мелким, быстрым и гибким конкурентам, стали классическим примером этого. Профессора бизнес-школ, консультанты по управлению и специалисты по информационным технологиям все подчеркивают достоинства сильно децентрализованных фирм, и некоторые утверждают, что в наступающем веке большие иерархические корпорации уступят место новой форме организации — сетям.

Централизованные авторитарные корпорации терпят неудачи по тем же причинам, что и централизованные и авторитарные государства, — они не справляются с информационными потребностями стремительно усложняющегося мира, в котором живут. Не случайно, что иерархичность начала давать сбои именно в тот момент, когда общества по всему миру совершали переход от индустриальных способов производства к высокотехнологичным и информационным.

Трудности, которые приходится преодолевать централизованным иерархиям в отношении информации, описаны в классической статье Фридриха фон Хайека еще пятьдесят лет назад. Сама статья основана на критике социализма Людвигом фон Мизесом. Чтобы контролировать все в своих владениях, авторитарный правитель нуждается в информации и знаниях, необходимых, чтобы принимать решения. В сель скохозяйственном обществе, где лорды правили крестьянами, навыков верховой езды, владения мечом и некоторых знаний политики, а также благословения местного епископа было, видимо, достаточно для обеспечения монополии на власть. Однако с развитием и усложнением экономики информационные потребности управления росли экспоненциально. Современная власть нуждается в технологических знаниях, которыми ни один из правителей не может надеяться владеть в полной мере; таким образом, он должен во всем полагаться на технических экспертов — от создания оружия до управления налоговой системой. Более того, подавляющий объем информации, касающейся экономики, по своей природе является местным. Если некто поставляет заклепки плохого качества, то именно заклепщик знает об этом, а не чиновник в министерстве или вице-президент корпорации в главном офисе.

Но делегирование власти вниз — техническим экспертам или тем, кто имеет доступ к информации о ситуации на местах — начинает ослаблять власть диктатора. Подобный процесс имел место в СССР и был одной из причин, почему социалистическая система там рухнула. Сталин полагался на технических экспертов — так называемых «красных директоров», — так же как и на множество ученых, инженеров и других специалистов. Он управлял ими с помощью страха (прославленный авиаконструктор Туполев разрабатывал самолеты, находясь в тюремной камере), однако его преемникам делать это было все труднее. Технические эксперты могли утаивать знания и торговаться с теми, в чьих руках находилась политическая власть. Это давало им автономию и тем самым свободу думать самостоятельно. Кроме того, несмотря на тот факт, что все решения относительно цен и перемещения материалов теоретически принимались в московском министерстве, у центра не было возможности отслеживать всю информацию, возникавшую на периферии. В результате чиновники более низкого ранга — провинциальные партийные секретари и директора предприятий, — находившиеся ближе к местным источникам информации, начали забирать в свои руки значительную власть. Ко времени Горбачева, наступившему в 80-х годах, тоталитарная модель власти потерпела неудачу.

Такой же процесс имеет место в компаниях, где директора обладают подобной авторитарной властью над подчиненными. Некоторые директора, особенно предприниматели в первом поколении, которые построили свои компании с нуля, стремятся контролировать все, что происходит в их компаниях, и относятся к подчиненным так, как будто те являются роботами, созданными для выполнения их приказов. Однако по мере того как их компании становятся больше и проблемы, с которыми они сталкиваются, усложняются, этот вид принятия решений оказывается слишком негибким, а начальник становится «узким местом». Предприятия не меньше, чем правительства, нуждаются в передаче власти экспертам и тем, кто принимает решения, находясь ближе к источникам частной информации. Некоторые современные специалисты по управлению представляют дело так, будто идеи децентрализации и наделения властью подчиненных являются новыми, но историк экономики Альфред Чандлер показал, что большие фирмы передавали власть на более низкие уровни организации на протяжении по крайней мере последних ста лет. Большие, имеющие много подразделений фирмы — такие, как «Дженерал Моторс» и «Дюпон Кемикл» — были организованы иерархически, но все же децентрализованы в управленческой сфере, если их сравнивать, скажем, с маленьким семейным предприятием.

Проблемы, встающие перед большими иерархическими организациями, вовсе не являются тривиальными, и следует ожидать, что передача власти и ответственности в них будет продолжаться и дальше. Однако тогда возникает новая проблема — как координировать действия всех игроков в децентрализованной организации, в которой сотрудники низшего звена недавно получили власть. Одним из решений является рынок, где не управляемые централизованно покупатели и продавцы достигают эффективного результата. Мания «внешних источников» в американском бизнесе в 90-х годах — это попытка заменить иерархический контроль рыночными отношениями. Однако рыночный обмен порождает расходы на ведение переговоров, и в любом случае предприятия не могут организовать свои основные функции таким образом, чтобы разные подразделения взаимодействовали по принципу «все конкурируют со всеми».

Другим решением проблемы координации сильно децентрализованных организаций является сеть — форма спонтанного порядка, который возникает в результате действий децентрализованных агентов, а не создается какой-либо централизованной властью. Чтобы сети действительно были способны преуспеть в создании порядка, они неизбежно должны зависеть от неформальных норм, занимающих место формальной организации, — другими словами, от социального капитала.

Происхождение сетей[править | править код]

Классическая теория предприятия, заложенная Рональдом Коузом в 1937 году, утверждает, что иерархии существуют из-за существования расходов на ведение переговоров. Сложная деятельность — такая, как производство автомобилей — может теоретически осуществляться небольшими децентрализованными фирмами, заключающими друг с другом контракты на производство комплектующих, и отдельными компаниями, разрабатывающими дизайн, интеграцию систем и маркетинг. Причина, почему автомобили производятся не таким образом, а гигантскими, с вертикальной структурой предприятиями, заключается в том, что стоимость всех переговоров, контрактов и судебных издержек, необходимых для взаимодействия с внешними поставщиками, намного больше, чем стоимость самостоятельного осуществления всех операций видов деятельности, когда фирмы могутконтролировать все внутренние поставки при помощи управленческих приказов.

Существует обширная литература о происхождении сетей какпромежуточной формы организации между традиционнымрынком и иерархиями, которая считается более подходящей для развития технологии, чем большие иерархические организации. Томас Мэлоун и Джоан Йейтс доказывают, что появление дешевойи общедоступной информационной технологии должно уменьшить стоимость ведения переговоров, необходимых прирыночных отношениях, и таким образом уменьшить стимул длясоздания управленческих иерархий. Многие поборникиинформационной революции рассматривают Интернет не только как новую полезную технологию коммуникации, а как предвестника совершенно новой, неиерархической формы организации, в совершенстве удовлетворяющей потребности сложного, информационно насыщенного экономического мира.

Большая часть современной литературы учитывает происходящий сдвиг в терминах относительно формальной организации. Классическая вертикально структурированная иерархическая организация имеет вид пирамиды, а схема 12.1 показывает последствия более горизонтального построения организации. Горизонтальная организация в конце концов остается централизованной и иерархичной; все, что было изменено, — это число уровней управления между вершиной и основанием.

Горизонтальные организации создают увеличенные сферы ответственности; правильно выстроенные, они не должны перегружать главных менеджеров незначительными решениями, а скорее должны передавать власть вниз, на более низкие уровни организации.

Социологи используют концепцию сетевой организации в течение многих лет и иногда высказывают свое раздражение тем фактом, что профессора бизнес-школ сегодня изобретают велосипед. Определение сети, обычно используемое социологами, слишком широко и включает в себя и рынки, и иерархии — как они понимаются экономистами. Однако наблюдается поразительная неточность в использовании термина «сеть» специалистами по управлению. Сети обычно понимаются как организации, отличные от иерархий, но часто не ясно, как они отличаются от рынков. Действительно, Мэлоун не использовал термина «сеть», когда говорил об упадке иерархий; координация должна была осуществляться при помощи классического рыночного механизма.

Некоторые люди трактуют сеть как класс формальных организаций, в которых нет формального источника высшей власти, в то время как другие понимают ее как комплекс неформальных взаимоотношений или альянсов между организациями, каждая из которых может быть иерархической, но связанной с другими вертикальными договорными отношениями. Японские группы кейрецу, альянсы маленьких семейных фирм в центральной Италии и взаимоотношения фирмы «Боинг» со своими поставщиками равно понимаются как сетевые.

Если мы будем рассматривать сеть не как вид формальных организаций, но как социальный капитал, мы гораздо лучше поймем то, чем в действительности является ее экономическая функция. С этой точки зрения сеть — это моральные взаимоотношения доверия:

Сеть — это группа индивидуальных агентов, которые разделяют неформальные нормы или ценности, помимо тех, которые необходимы для обычных рыночных операций.

Нормы и ценности, упомянутые в этом определении, могут простираться от простого принципа взаимности между двумя друзьями до сложных ценностных систем, созданных организованными религиями. Неправительственные организации — такие, как Международная Амнистия и Национальная организация женщин — осуществляют координированные действия на основе общих ценностей. Как в случае с друзьями или членами религиозной общины, поведение членов организации не может быть объяснено на основе лишь экономических интересов. Та-кие общества, как США, характеризуются плотным и сложным набором накладывающихся друг на друга сетей (см. схему 12.2).

Фукуяма - схема 12.png

Большой эллипс представляет США в целом, население которых разделяет определенные политические ценности, связанные со свободой и демократией. Пересекающийся с ним эллипс изображает группу иммигрантов, например, американцев азиатского происхождения/которые частично разделяют американские ценности, а частично стоят вне мейнстрима американской культуры. Эллипсы, полностью находящиеся внутри большого эллипса, могут представлять собой что угодно — от религиозных сект до компаний с особенно сильной корпоративной культурой.

Обратим внимание на две особенности данного определения. Сеть отличается от рынка тем, что ее участники разделяют определенные нормы и ценности. Это означает, что экономический обмен внутри сети будет осуществляться на ином основании, чем экономические взаимоотношения на рынке. Пурист может утверждать, что даже рыночные взаимоотношения требуют некоторых разделяемых норм (готовность, к примеру, принимать участие в обмене, а не в насилии), но число норм, необходимых для экономического обмена, относительно невелико.

Обмен может происходить между людьми, которые не знают или не любят друг друга, или между говорящими на разных языках; более того, он может иметь место между анонимными агентами, не знающими друг друга. Другое дело обмен между членами сети. Ценности, которые они разделяют, дают им большую целеустремленность, которая меняет рыночные отношения. Следовательно, члены одной семьи, или клуба «Сьерра», или этнической ассоциации взаимопомощи, разделяющие определенные общие нормы, не взаимодействуют друг с другом таким же образом, как анонимные индивиды, встречающиеся на рынке. Они гораздо более охотно занимаются взаимным обменом в дополнение к рыночному — к примеру, передают некоторое преимущество без ожидания немедленного получения какого-либо преимущества в ответ. Хотя они могут ожидать выгоды в долгосрочной перспективе, обмен не является одновременным и не подчинен аккуратному подсчету затрат и доходов, как это происходит в рыночных отношениях.

С другой стороны, сеть отличается от иерархии, потому что основана на разделяемых неформальных нормах, а не на формальных властных отношениях. Сеть, понимаемая таким образом, может сосуществовать с формальной иерархией. Члены иерархической структуры не обязаны разделять общие нормы или ценности, кроме тех, что оговорены в контракте, определяющем их служебное положение; формальные организации тем не менее могут пересекаться с неформальными сетями различных видов, основанными на покровительстве, землячестве или общей корпоративной культуре.

Когда сети накладываются на верхний слой формальной организации, то результат не обязательно является благотворным, поскольку это может быть причиной нарушения функционирования организации. Каждый знаком с сетями приятельских отношений и покровительства, основанными на родственных связях, принадлежности к одному социальному классу, дружбе, любви или каких-либо других факторах. Члены таких сетей разделяют друг с другом важные общие нормы и ценности (в частности, взаимность), которые не разделяют с другими членами организации. В сети покровительства информация охотно передается, но внешние границы сети образуют фильтр, через который информация распространяется в гораздо меньшей степени. Сети покровительства являются источником проблем в организациях, так как их структура не ясна тем, кто находится вне их, и они часто нарушают формальные властные отношения. Общая национальность может облегчать установление отношений доверия и обмена между членами одной этнической группы, но она сдерживает обмен между членами различных групп. Если начальник не хочет критиковать или увольнять некомпетентного подчиненного, так как последний является его протеже, личным другом или любовником, взаимная выгода для этих двоих членов сети становится лишь помехой для организации. Другая проблема, связанная с неформальными сетями, — это обратное взаимоотношение между значимостью ценностей и норм, связывающих сообщество (и следовательно, уровнем координации, который может быть в нем достигнут), и его открытостью для людей, идей и влияний извне. Чтобы быть членом Корпуса морской пехоты США или церкви мормонов, необходимо гораздо больше, чем для того, чтобы быть членом формальной организации. Морские пехотинцы или мормоны вовлекаются в действенную и отчетливо выраженную организационную культуру, которая создает высокий уровень внутренней солидарности и потенциала совместных действий. С другой стороны, культурный разрыв между морскими пехотинцами и гражданскими лицами или между мормонами и немормонами намного значительнее, чем аналогичный для членов организаций с меньшим уровнем морального единства.

Непроницаемость общественных стен вокруг таких групп зачастую может делать их нетерпимыми, вырождающимися, медленно адаптирующимися и нечувствительными к новым идеям. Появилась обширная литература, основанная на работе социолога Марка Грановеттера, о важности «слабых связей» для эффективности информационных сетей. Как раз люди с отклонением от норм, входящие в различные сообщества, часто ответственны за внесение еретических идей, которые в конечном итоге необходимы, если группа хочет успешно адаптироваться к изменениям в окружающем ее мире.

Сети, понимаемые как образования, основанные на неформальных этических отношениях, ассоциируются поэтому с такими феноменами, как непотизм, фаворитизм, нетерпимость, близкородственные браки и непрозрачные личные договоренности. В этом смысле сети так же стары, как и сами человеческие сообщества, а в некоторых аспектах они являлись преобладающей формой социальных отношений в обществе на более ранних этапах его развития. В каком-то смысле многие из институтов, которые мы ассоциируем с современной жизнью — договорные отношения, власть закона, конституционализм и принцип разделения властей, — были созданы для исправления недостатков неформальных сетевых отношений. Вот почему Макс Вебер и другие исследователи современности доказывали, что ее сущность в замене неформальной власти законом и открытыми институтами.

Так почему же в таком случае кто-то должен верить, что человеческие организации в будущем будут основаны не столько на формальных иерархиях, сколько на неформальных сетях? На самом деле утверждение о том, что формальные иерархии должны вскоре потерять свое значение, вызывает большие сомнения. Какое бы значение ни приобрели сети, они будут сосуществовать с формальными иерархиями. Но почему неформальные сети не исчезнут вообще? Один ответ связан с проблемами координации в иерархиях в условиях увеличивающейся экономической сложности.

Изменение методов координации[править | править код]

Значение социального капитала в иерархической организации может быть понято в связи со способами распространения в ней информации. В промышленной компании иерархия обеспечивает координацию перемещения материальных ресурсов в производственном процессе. Однако если распределение материальных продуктов определяется формальной структурой субординации, информация распространяется совершенно другим способом. Информация является специфическим предметом потребления. Ее производство может быть крайне сложным и дорогим, но — когда она уже существует — ее дальнейшее распространение происходит практически бесплатно, тем более в цифровой век, когда, кликнув «мышью», можно создать бесконечное количество копий компьютерного файла. Это означает, что любая информация, создаваемая в организации, должна в теории свободно доходить до всех остальных частей организации, где она может быть полезной. Так как организация в принципе владеет правами на всю информацию, создаваемую своими работниками, не должно быть расходов при передаче информации из одной части организации в другую.

К сожалению, информация никогда не распространяется внутри организации так свободно, как того хотело бы ее руководство. Причина в том, что организации должны делегировать власть на нижние уровни иерархии. Это создает то, что экономисты называют проблемой «руководитель—исполнитель», где подчиненный, нанятый начальником, имеет свою собственную программу, которая не всегда совпадает с такой, как у начальника или организации в целом. Многие менеджеры думают, что решение проблемы заключается в создании у исполнителей тех же побудительных мотивов, как и те, что движут организацией, чтобы подчиненные работали в интересах начальника. Чаще это легче сказать, чем сделать. Временами индивидуальные интересы и интересы организации противоречат друг другу. Менеджер среднего звена, который обнаруживает новое применение информационной технологии или создает план более экономичной структуры управления, делающие излишней его собственную должность, не имеет стимулов осуществлять свою разработку. В других случаях, когда сложно оценить качество продукции — например, советов терапевта, консультирующего пациента, или созданной художником картины, — отслеживание индивидуальной производительности становится чрезмерно дорогим.

Таким образом, хотя способствовать свободному движению информации полностью в интересах организации, часто личные интересы многих людей в иерархии противоречат этому. Знание, как известно, — сила, и передача или удерживание информации становится одним из важных инструментов, при помощи которых различные индивиды в организации стремятся максимально увеличить свою власть относительно других. Каждый, кто работал в иерархической организации, знает, что там идет постоянная борьба между начальниками и подчиненными или между соперничающими подразделениями за контроль над информацией.

В дополнение к проблемам «руководитель—исполнитель» иерархические организации страдают от другого рода неэффективности, связанной с их внутренним обменом информацией. Мы все знакомы с бюрократическими учреждениями, в которых отдел Х не знает, что делает отдел У на соседнем этаже. Некоторые решения требуют контроля сверху и, таким образом, создают внутренние расходы, необходимые для того, чтобы осуществлять такой контроль. В других случаях организации обязывают своих сотрудников осуществлять контроль без необходимости, неправильно или неэффективно.

Формальность иерархий может также создавать проблемы при работе со сложной информацией. Иерархический характер управления обычно влечет за собой создание системы формальных правил и стандартных рабочих процедур — такова сущность веберовской бюрократии. Формальные правила становятся проблематичными в случае, когда необходимо принимать решение на основании информации, имеющей сложную природу или трудной для оценки. На рынках рабочей силы номенклатура формальных требований к претендентам используется для установления соответствия спроса и предложения для простой, неквалифицированной работы; неформальные сети задействуются, когда университеты и фирмы нуждаются в экономистах или системных администраторах высокого класса, поскольку их квалификацию и производительность гораздо сложнее оценить формально. Вопросы занятия должности в американских университетах решаются не на основе подробных и жестких формальных критериев, но на основе общих, достаточно расплывчатых суждений уже работающих профессоров относительно качества работ кандидата.

Наконец, иерархии могут быть менее способными к адаптации. Формализованные системы контроля обладают гораздо меньшей гибкостью, чем неформальные; когда условия во внешнем мире изменяются, это зачастую бывает более заметно на нижних уровнях организации, чем та высших. Следовательно, чрезмерная централизация может быть особой помехой в областях, где наблюдаются быстрые перемены внешних условий, — таких, как индустрия информационных технологий.

Причина важности сетей, определяемых как группы, разделяющие неформальные нормы и ценности, заключается в том, что они обеспечивают альтернативные каналы для потоков информации внутри организации и сквозь нее. Друзья обычно не держатся за право интеллектуальной собственности, когда делятся друг с другом информацией, и поэтому здесь не возникает расходов на взаимодействие. Дружба, таким образом, содействует свободному распространению информации внутри организации. Друзья также обычно не тратят времени на размышления о том, как им максимально улучшить свои сравнительные властные позиции во взаимоотношениях друг с другом. Кто-то в отделе маркетинга знает кого-то в отделе производства и говорит ему за ленчем о жалобах клиентов на качество продукции, таким образом минуя формальную иерархию и в кратчайшее время передавая информацию в то место, где она наиболее полезна. Корпоративная культура идеально обеспечивает индивидуального работника как групповой, так и личной идентичностью, поощряя его усилия по достижению групповых целей, что вновь облегчает движение информационных потоков в организации.

Социальный капитал также является важнейшим параметром управления высококвалифицированными работниками, оперирующими сложными, диффузными, плохо поддающимися выражению или трудно передающимися знаниями и процессами. Организации — начиная от университетов и заканчивая инженерными, бухгалтерскими и строительными компаниями, не пытаются управлять своим квалифицированным персоналом при помощи подробных бюрократических правил работы и стандартных рабочих процедур. Большинство системных администраторов знают гораздо больше о своей работе, чем те люди, которые ими руководят; только они сами способны квалифицированно оценить свою собственную продуктивность. Таким работникам обычно доверяют самим управлять собой на основе усвоенных профессиональных стандартов. Врач, вероятно, не поступит неэтично в отношении своего пациента, даже если кто-то ему заплатит за это; он давал клятву служить интересам пациента прежде, чем своим. Профессиональное образование, следовательно, является главным источником социального капитала в любом передовом обществе информационного века и обеспечивает основу для децентрализованной, горизонтальной организации.

Действительно, социальный капитал важен для определенных секторов и определенных форм сложного производства именно потому, что обмен, основанный на неформальных нормах, может устранить внутренние расходы на координацию для больших иерархических организаций, так же как и внешние расходы на ведение переговоров при более удаленных рыночных взаимодействиях. Потребность в неформальном, основанном на нормах обмене становится более важной, по мере того как товары и услуги становятся более сложными, трудно поддающимися оценке и дифференциации. Возрастающая важность социального капитала особенно заметна при переходе от производства, основанного на низком доверии, к производству, основанному на высоком доверии.

От производства с низким доверием к производству с высоким доверием[править | править код]

Производство в начале XX века, примером которого могут служить огромные фабрики Генри Форда, представляло собой иерархическую организацию, характеризующуюся высоким уровнем формализации. Другими словами, имело место резкое разделение на руководителей и подчиненных, управляемых и контролируемых централизованной бюрократической иерархией, которая создавала большое число формальных правил относительно того, как индивидуальные члены организации должны себя вести. Принципы научного управления, сформулированные промышленным инженером Фредериком Уинслоу Тейлором и осуществленные Фордом, содержали в себе неявную предпосылку, что за счет масштабов производства достигается экономия интеллектуального потенциала управленческого персонала и что организацией можно управлять более эффективно, если информация сосредоточена в управленческой иерархии белых воротничков, а не распределена по всей организации.

При такой системе не было необходимости в доверии, социальном капитале или неформальных социальных нормах — каждый работник получал указания о том, где он должен стоять, как двигать руками и ногами, когда делать перерывы; от него вообще не требовалось ни в малейшей мере проявлять творческий или оценочный подход. Мотивация рабочих была чисто индивидуальной и определялась поощрениями или наказаниями; исполнители легко заменялись друг другом. Реагируя на эту систему через свои профсоюзы, рабочие требовали формальных гарантий своих прав и как можно более точного определения обязанностей — отсюда рост профсоюзного контроля за производственным процессом и контракты рабочих, толстые, как телефонные книги.

Тейлоризм был эффективным способом — возможно, единственным — координации деятельности низкоквалифицированной рабочей силы в промышленности. В течение первых двух десятилетий века половина синих воротничков Форда были иммигрантами первого поколения, которые не говорили по-английски, а к 50-м годам 80 % из них не получили образования в средней школе. Но тейлоризм столкнулся со всеми трудностями больших, иерархических организаций — с медленным принятием решений, негибкими правилами на рабочем месте и неспособностью адаптироваться к новым обстоятельствам.

Переход от тейлоровской иерархической организации к, горизонтальной или сетевой предполагает переход функций координации от формальных бюрократических правил к неформальным социальным нормам, В горизонтальной или сетевой организации власть не исчезает; скорее она преобразуется таким способом, который позволяет существовать самоорганизации и самоуправлению. Небольшая автомобильная фабрика, на которой организовано бесперебойное производство, не предполагающее складирования продукции, является примером горизонтальной, постфордовской организации. Многие из функций, которые ранее были закреплены за менеджерами среднего уровня, теперь передаются рабочим сборочного конвейера, самостоятельно образующим команды. Персонал нижнего уровня сам управляет расписанием ежедневных работ, настройкой оборудования, рабочей дисциплиной и контролем качества.

Степень, до какой власть оказалась передана на нижний уровень организации, символизируется знаменитым шнуром, который есть на всех рабочих местах сборочных заводов Тойота Такаоки и который позволяет рабочему остановить весь конвейер, если он заметил какую-либо неполадку в производственном процессе. Шнур воплощает то, что теоретики игр назвали бы «единоличным вето», которым каждый участник может заблокировать усилия всей группы. Такой вид власти может быть безопасно делегирован только при определенных, условиях: персонал должен быть адекватно обучен, чтобы быть в состоянии взять на себя обязанности управления, ранее лежавшие на белых воротничках среднего звена, и иметь чувство ответственности, чтобы использовать свою власть в общих интересах, а не в личных. Такая передача власти не может осуществляться в сферах, где отношения между исполнителями и руководством носят напряженный характер. Пост фордовская фабрика требует, другими словами, более высокого уровня доверия и социального капитала, чем тейлоровское рабочее место с его всеобъемлющими рабочими правилами.

Как показывают многие исследования, гибкая организация производства в автомобильной промышленности заметно повысила производительность, равно как и качество продукции. Причина в том, что частная информация обрабатывается гораздо ближе к своему источнику — если дверная панель от поставщика не подогнана должным образом, то рабочий, ответственный за ее прикрепление к кузову, имеет и власть, и стимул, чтобы решить эту проблему, вместо того чтобы позволить информации потеряться во время путешествия вверх и вниз по длинной бюрократической лестнице.

Регионы и социальные сети[править | править код]

Следующим примером важности социального капитала для горизонтальной или сетевой формы организации является американская электронная промышленность. Силиконовая долина может на первый взгляд казаться частью американской экономики с низким уровнем доверия и низким социальным капиталом, где нормой является конкуренция, а не кооперация, и не эффективность достигается работающими на основе рациональной утилитарности максималистами, взаимодействующими на не предполагающем личные контакты рынке, как это описывается в неоклассической экономической науке.

Фирм много, они маленькие, постоянно отделяются одна от другой; они рождаются и умирают в результате жесткой конкуренции. Трудоустройство ненадежное; пожизненный наем и лояльность какой-либо компании — неслыханная вещь. Относительно нерегулируемый характер индустрии информационных технологий в сочетании с хорошо развитыми рынками капитала, вложенного в рискованное предприятие, допускает высокую степень предпринимательского индивидуализма.

Эта картина ничем не ограниченного конкурентного индивидуализма, впрочем, опровергается многочисленными более летальными социологическими исследованиями истинной природы технологического развития в Силиконовой долине — такими, например, как «Преимущества регионов» Аннали Саксениан. В современной экономике социальный капитал не должен существовать только в границах отдельных компаний или быть воплощенным в таких практиках, как пожизненный наем. Саксениан сопоставляет производительность Силиконовой долины и окрестностей бостонского шоссе 128 и отмечает, что одна из важных причин успеха Силиконовой долины заключается в особенностях культуры. Под поверхностью кажущейся неограниченной индивидуалистической конкуренции скрывается широкий спектр социальных сетей, связывающих сотрудников различных компаний в полупроводниковом и компьютерном бизнесе. Эти социальные сети имеют различные источники — общее образование (например, инженера электроники, полученное в Беркли или Стэнфорде) и общее профессиональное прошлое (многие ключевые игроки в полупроводниковой промышленности, например, Роберт Нойс и Энди Гроув, работали вместе в начале компьютерной эры в компании «Фэйргайлд Семикондактор») — или возникли из норм существовавшей в окрестностях Залива в конце 60-х и в 70-е годы контркультуры. Неформальные сети являются решающим фактором технологического развития по нескольким причинам. Большое количество информации трудно поддается выражению и не может быть легко превращено в товар, который может продаваться и покупаться на рынке интеллектуальной собственности.

Огромная сложность основных технологий и процесса интеграции системы в единое целое означает, что даже самые крупные фирмы не могут создавать адекватное техническое знание отдельно от других. Технология передается от фирмы к фирме в результате поглощений и слияний, поставок, перекрестного лицензирования и формального партнерства, и литература по технологическому развитию в Силиконовой долине подчеркивает неформальную природу значительной части научно-исследовательской работы в ней. По словам Саксениан, неформальная социализация, которая выросла из этих квазисемейных отношений, поддерживала повсеместные практики сотрудничества и распределения информации среди местных производителей. Бар «Вэгон Вил» в Маунтин-Вью — популярная пивная, в которой встречаются инженеры для того, чтобы обмениваться идеями и болтать—был назван первоисточником полупроводниковой индустрии… По общим отзывам, эти неформальные разговоры касались многого и служили важным источником новейшей информации о конкурентах, клиентах, рынках и технологиях… В индустрии, характеризующейся быстрыми технологическими изменениями и интенсивной конкуренцией, подобные неформальные коммуникации были зачастую более ценны, чем более традиционные, но менее оперативные формы обмена информацией—такие, как специальные журналы.

Она утверждает, что собственническая позиция фирм региона 128-го шоссе — таких, как «Диджитал эквипмент» — оказывается помехой. Эта фирма оказалась не способна действовать как независимый самодостаточный производитель технологий с вертикальной структурой, а нехватка неформальных связей и доверия, необходимых для обмена технологиями с конкурентами, лишает ее этого источника информации.

То, что такие технологические сети имеют этическое и социальное измерение, важное для их экономического функционирования, ясно из следующего замечания: «Местные инженеры осознают, что качество обратной связи и информации, полученной через их сети, зависит от надежности и добросовестности поставщика информации. Такое качество гарантируется лишь индивидами, с которыми вы разделяете общее образование и опыт работы».

Эти разделяемые профессиональные и персональные нормы определяют, таким образом, важный вид социального капитала. Другие авторы анализируют рост так называемых сообществ практики в других областях технологического развития. Иными словами, отдельные инженеры, работающие над развитием специфических технологий, обмениваются информацией друг с другом на основе взаимного уважения и доверия. Возникающие сообщества своеобразны; поскольку они могут основываться на общем образовательном или служебном прошлом, они часто перекрывают границы отдельных организаций и областей профессиональной специализации.

Эти неформальные сети являются, возможно, более важными для индустрии информационных технологий, чем других видов производства. В химико-формацевтической промышленности, где большие финансовые интересы могут зависеть от знаний об одной молекуле, компании по понятным причинам более осторожно относятся к своей интеллектуальной собственности.

Информационные технологии, напротив, гораздо более сложны и включают в себя интеграцию большого количества высокотехнологичных продуктов и процессов. Вероятность того, что часть собственного знания, разделенная с потенциальным конкурентом, приведет к прямым потерям, относительно мала. Социальный капитал, произведенный такими неформальными социальными сетями, позволяет Силиконовой долине достигать масштабной экономии в научных исследованиях, что невозможно в больших вертикально структурированных компаниях. Было много написано о кооперативном характере японских фирм и о том, как распределяется технология среди членов группы кейрецу. В определенном смысле вся Силиконовая долина может быть представлена как одна большая сетевая организация, которая может использовать знания и специальные навыки, недоступные даже для самых больших вертикально структурированных японских электронных фирм и их партнеров по кейрецу.

Важность социального капитала для технологического развития имеет некоторые парадоксальные следствия. Одно из них заключается в том, что, несмотря на глобализацию, географическая близость остается важной — возможно, даже более важной, чем ранее. Майкл Портер, как и другие авторы, отмечает, что, несмотря на достижения в коммуникационных и транспортных технологиях, многие из видов промышленности — и, в частности, высокотехнологичные научные исследования — остаются сконцентрированными в определенных географических регионах. Если сегодня информация может быть легко передана по электронным сетям, почему не происходит дальнейшего географического распределения промышленности? Оказалось, что безличного распространения данных по электронным сетям недостаточно для создания взаимного доверия и уважения, проявляющихся в таких местах, как Силиконовая долина; для этого необходимы личные контакты и взаимные обязательства, которые являются результатом повторяющихся социальных взаимодействий. Таким образом, хотя производство предметов потребления может быть размещено в странах с дешевой рабочей силой, гораздо сложнее сделать это с отраслями, нуждающимися изощренном технологическом развитии.

Тот факт, что географическое местоположение остается важным, не означает, что мир возвращается к чему-то вроде замкнутости маленького городка. В глобальной экономике даже большие регионы с развитыми тонкими технологиями, такие, как область вокруг Прово, штат Юта, где расположены многие преуспевающие производители программного обеспечения, включая бедствующих сегодня гигантов «Новелл» и «Ворд Перфект», могут обнаруживать у себя недостаток масштаба, необходимого для того, чтобы удержаться на переднем крае разработок. «Слабые связи» остаются важными; сети должны пересекаться друг с другом, чтобы идеи и инновации могли свободно распространяться. С другой стороны, из идеи грудно извлечь выгоду при отсутствии социальных связей, которые в век Интернета все еще требуют большего, нежели широкополосная и высокоскоростная линия связи.

Источник — https://traditio.wiki/w/index.php?title=Текст:Фрэнсис_Фукуяма:Технология,_сети_и_социальный_капитал&oldid=741124